читать дальшеСерьёзное ли, шутливое ли, игривое ли, танцевальное ли ( в том смысле, что не просто дрыгаться, хотя и это для гимнастики и расслабления иногда подойдёт), а танцевать под красивую музыку, когда рядом партнёр, когда ты его чувствуешь, когда хочешь быть с ним, и при этом если ещё классный ритм и завлекающие в этот ритм стихи... Ой, увлеклась... О чём же я... Я ни раз писала, что сама на бумагу писать не могу, так, набор слов в голове порой кружится. А когда ещё у кого-то встречается, то, что я чувствую и пишу в мыслях - это так здорово! И Татьяна и Алькор... как же бывает чудно (ударение на "у"). Бывает, что таких моментов боишься. Сейчас хорошо, и хочется в этом остаться, но приходит реальность и всё.
Про обоих авторов уже писала и говорила не раз. Пусть мы далеки во многом, но порой ..., а да что там... Вы для меня продолжатели Визбора, Высоцкого, Якушевой и др. любимых людей. Кстати о Высоцком. Вчера посмотрела "Бегство мистера Мак-Кинли", где Высоцкий играл, да нет, не то слово, он прожил в очередной раз для нас Билла Сигера (уличного певца), понимаете, прожил, а не сыграл образ в данное время и в данной обстановке. В нём жизнь, блеск, искра в глазах, не смотря на серьёзность и даже боль, человек вдруг так может на тебя посмотреть, что ты цепенеешь и не можешь отвести взгляд. Простите, за отступление.
А пока немного вот об этом. Знаете, пафосных, торжественных песен хватает, а вот такие бываю редко. Но именно слушая их понимаешь героев до самого последнего нерва.
читать дальшеДва полковника (стихи А. Ланина)
Полковник Владимир Серёгин не думал долго.
Фортуна смешлива, конёк её – чёрный юмор.
Параграф устава – всего лишь костыль для долга.
Он выждал секунду и выдохнул: "Прыгай, Юра".
Когда перегрузки подходят к девятикратным,
Искусство дышать заменяет искусство речи.
Полковник Гагарин ответил довольно кратко,
На той же секунде, банальнейшим из наречий.
И споры закончились. Споры полезны с теми,
Кто дома за пивом, за чашкой литого чая.
Секунды стучали, пока они вниз летели.
Секунды летели, пока они в высь стучали.
Полковник Серёгин знал смерть от ушей до пяток,
Он спал с ней в обнимку под сброшенным балахоном.
Невидимый фоккер, оставшийся в сорок пятом,
Жужжал комаром, как над чёртовым Балатоном.
Серёгин слова говорил, как медаль чеканил,
Гагарин молчал, отчеканен на всех медалях.
Два лика бледнели растянутыми щеками,
Не меряясь славой, умениями, годами.
За ревом моторов – работа людей и ветра,
Стремление жить, на сомнения сил не тратя:
Тяни на себя, даже если не хватит метров,
Тяни на себя, даже если секунд не хватит.
Кому–то цветы возлагать к алтарю героя,
Кому–то руками в ночи по подушке шарить.
Полковник Серёгин рассчитывал на второе,
Поскольку земля для него не сжималась в шарик.
Земля – это плоскость. И боль, и удар, и пламя.
Моторы уже не ревели, а горько выли.
Земле не впервой посильней атмосферы плавить.
Земле глубоко наплевать, боевой ли вылет.
Планида героя за подвига шапкой пенной –
Летать по параболе, да избегать гипербол.
Полковник Серёгин обязан был прыгать первым.
Полковник Гагарин обязан был прыгать первым...
Мы помним немного, мы даже себя не помним,
Планета светла, безвоздушна её обитель.
Но рядом с "Востоком", притянутый тем же полем,
Летит штурмовик. По такой же, святой орбите.